Снежный путь - Роман Дальний

– И из менмилиции тебя отпустили?

– Ну да.

– Но переломы и сотрясения – серьёзные травмы…

– Ну да. Только нападал ведь не я… Я просто защищался. Помурыжили, конечно, изрядно, но в конце концов отпустили. Пришлось писать встречное заявление об угрозах жизни и здоровью, о последующем нападении с целью грабежа в составе группы лиц в состоянии алкогольного опьянения…

– Так не ты нападал?

– Да нет же! Ну сами подумайте, как это вообще может быть, как это звучит даже – идёт человек и вдруг ни с того ни с сего бросается на пятерых! Один на пятерых! Это ж глюк просто…

– Глюк говоришь? – Глаза Андреева недобро блеснули, – Что ж, может и глюк… Действительно, абсурдно, чтобы один «ни с того, ни с сего» нападал на явно превосходящего по численности противника. Этот аргумент прошёл в твою пользу, как и то, что в крови подростков таки нашли наркотикосодержащие вещества. И тебя отпустили. Но. Но мы провели своё собственное расследование данного инцидента, и все молодые люди в один голос утверждали, что это ты на них напал, что они тебя до последнего момента, когда ты на них бросился, даже не замечали. И, согласно нашим тестам, они не лгут.

– А тесты? – С самым невинным видом всё же поинтересовался Михаил.

– Тесты тем более!

– Полиграф или пентотал натрия? – Опять сыронизировал, не сдержавшись, Михаил. Но полковник такой иронии не разделял и ответил вполне серьёзно:

– Вчерашний день. Мы используем нейросканирование.

– Ого! – Михаил поднял в деланном удивлении брови. – Не знаю, что это такое, но звучит умно.

– Перестань паясничать! – Полковник брезгливо сморщился. – И объясни – почему ты на них бросился?

– Они меня взбесили. – После окрика полковника Михаил стал серьёзен, как никогда прежде.

– Чем они тебя взбесили?

– Своим бабуинским поведением, своими дурацкими приблатнёнными разговорами, да рожами своими дегенератскими!..

– Рожами значит? Ну-ну… Ладно, оставим в стороне прошлое, перейдём к настоящему. Итак, что касается сегодняшнего показательного выступления… Сегодня ты имел дело не с желторотыми юнцами, а с подготовленными бойцами. – Полковник бросил взгляд на двух «читающих» амбалов. – Результаты, надо отдать тебе должное, меня впечатлили. Если бы не гололёд, наш вылет мог бы и задержаться. Где и какую проходил подготовку? В армии ты не служил, в спецслужбах не числишься, специализированные тренировки не посещаешь, однако умеешь больше, чем тебе положено. Что по этому поводу скажешь?

– Ну… так сразу и не ответишь…

– А я не тороплюсь, времени у нас часа четыре есть, так что не стесняйся.

– Я думаю, – начал Михаил, осторожно подбирая слова, – что это от природы. Ну и обучался кое-чему… Там, сям. И в основном у прошедших соответствующую подготовку в приватном порядке. Не специально их искал, пересекались по жизни в спортзалах.

– Вот как? И у кого же проходил?

– Один профессиональный боксёр. Затем чернопоясный каратист. Затем чемпион России по кик-боксу. Затем спецназовец внутренних войск. Затем один умелец из разведывательного отряда, но тот больше по навыкам маскировки и выживания. И ещё – один из прошедших подготовку диверсантов. Вот в общем-то и всё.

– Неплохо, неплохо. Вижу, твои многочисленные «учителя» не зря делились секретами ремесла. Даже не пытаюсь спрашивать их имена и зачем тебе потребовалось… – Андреев усмехнулся. – А почему не добивался совершенства в каком-либо одном направлении, а менял пристрастия? Что-то не устраивало?

– Да не было никаких пристрастий. Просто хотел быть подготовлен сразу в нескольких дисциплинах. Да, это может и усредняет значения, но зато поле выбора возможностей – шире. Вот, усваивал суть, основной принцип, затем шёл дальше, постепенно на основе полученных знаний создавая свой, наиболее приемлемый для меня лично стиль.

– Понятно. Ну что ж, поверим. А теперь опять вернёмся к прошлому… Пять лет назад, согласно нашим данным, вы пережили некое психическое расстройство, выразившееся во вспышках необоснованного насилия и агрессии, «эхо» которого иногда даёт себя знать и в настоящем. Забавное совпадение, не правда ли? Расстройство настолько серьёзное, что вас ваши же родные поместили в соответствующую клинику, где вы и пробыли полгода, до… относительного выздоровления… – Вещал полковник, опять перейдя на «вы». – Через полгода вас выпустили и с тех пор вы живёте отдельно от родителей. С тех же пор нами отмечено два крупных ваших конфликта с окружающими и порядка двадцати незначительных драк и потасовок. За этот период времени вы сменили четыре сердечные привязанности, и буквально месяц назад от вас ушла последняя – пятая. Мы встречались с ними, и все они утверждают, что жить с вами невозможно в виду вашей абсолютно «зашкаленной» неуравновешенности и вспыльчивости. Всё так?

Михаил молча кивнул.

– Плюс ко всему, – продолжил полковник, – Мы встречались с вашими родителями, которые с прискорбием сообщили нам, что в детстве и юношестве за вами такого не замечалось, вы были спокойным, добрым и мягким человеком. Так?

Михаил опять кивнул.

– Так что такого с вами могло случиться, что вы так всерьёз и надолго слетели, что называется, с катушек?

– Это вам пусть мой психотерапевт объяснит.

– Мы разговаривали с ним. Он не смог найти причину вашего… э-э-э…

– Расстройства.

– Пусть будет расстройства. – Согласился Андреев.

– Так чего вы от меня хотите?

– Я – больше ничего. – Неожиданно ответил полковник. – Дальше – дело Центра.

Посмотрел на часы и произнёс:

– Прибудем ещё не скоро. Можете либо сесть к иллюминатору и любоваться видами за бортом, либо откинуть кресло и попытаться заснуть. Фильмов, музыки, игрушек тут нет, не коммерческий рейс.

После чего полковник закрыл папку, встал и, больше ничего не говоря, двинулся в сторону кабины. Остались только амбалы, но они никакого интереса к Михаилу не проявляли, так что он остался наедине со своими мыслями. А мысли были не очень радостные. Странные люди, вроде как знающие всю его подноготную, но зачем-то устроившие этот довольно дурацкий и бессодержательный разговор о его «шизе»… И ведь, по сути, ничего и не сказали, зачем он здесь. Но ладно, Центр, так Центр.

Он попробовал смотреть в иллюминатор, как ему и посоветовали, но однообразный облачный пейзаж быстро утомил. Потом появилось нечто вроде стюардессы и предложило лёгкий завтрак и чего-нибудь выпить. Он согласился, попутно узнав, что под «выпить» подразумевались соки-воды, а никакая не «куба либре».

Глава 3. Дети подземелий

//alter_essentia _03_rec

Он бежал по равнине, поросшей высокой и сочной травой, монотонно, но быстро перебирая шестью ходовыми лапами. Солнце ещё только начало ежедневный обход неба, поэтому было не жарко. В воздухе ещё ощущалась ночная прохлада. А жара начнётся позже, и тогда он побежит в лес, где и проведёт время до вечера, прячась в тени деревьев. А сейчас самое время для охоты. Оголодавшие за ночь грызуны вылезали из своих норок, чтобы добыть себе пропитание. Или стать пищей для него.

Очень скоро он почуял подходящую жертву, сбавил ход и неслышно подкрался, держась по ветру. Молниеносный бросок, хватательные конечности с острыми когтями впиваются в мягкое, тёплое тельце и вот он уже, урча и чавкая, насыщается, дурманясь запахом ещё живой крови. А потом бежит дальше, оставив после трапезы в траве только изодранную шкурку, белеющие косточки, да бурые пятна крови. Он ещё не наелся, ему хочется больше.

Увлечённый погоней за очередным жителем равнины он не сразу заметил опасность, а когда заметил, уйти незамеченным уже не получалось. На его территории оказался чужак, но какой чужак! Раза в полтора больше и уже атакующий, несущийся вперёд со всей возможной скоростью. Сам он не сделал ни малейшей попытки оказать сопротивление, поскольку исход боя был ясен заранее, а развернулся и бросился наутёк. Инстинкт самосохранения всё-таки сработал.

Дикий страх придавал сил и скорости, но чужак медленно и неумолимо настигал, пользуясь преимуществом в длине конечностей. И вот настал момент, когда чужак оказался на расстоянии броска. Тогда он резко остановился и старым испытанным приёмом выбросил по направлению к атакующему задние лапы. Он даже попал, но чужак оказался настолько здоровым, что нанесённый ему ущерб оказался не фатальным, и в следующий миг огромные когти пришельца вонзились в его тело.

Он погиб мгновенно, даже не успев испытать боли, а чужак ещё какое-то время рвал в клочья уже безжизненное тело, но он этого уже не видел и не чувствовал.

Сплошная, непробиваемая тьма. Во тьме буквы. Он не знает, что буквы. И… знает. Он не может их прочесть, но он знает, что означают слова, в которые они складываются. Краем сознания он даже понимает, что имеет к этим буквам определённое отношение. Красные буквы на чёрном. Нет, даже не на чёрном, на отсутствующем фоне.